Время для жизни [СИ] - taramans

пришлось прервать свои рассуждения-исследования, потому как девушка начала подвывать, приподнимая бедра, сжимая их, ощутимо сдавливая его голову. Воспользовавшись приподнятым «рабочим местом», Иван скользнул языком ниже… ко второй дырочке. Машка ахнула и судорожно затряслась.

«Ни хрена ж себе… как на нее накатило!».

— В-ы-ы… В-а-а… Ван-н-н-е-ч-ка! Подожди… подожди… не надо пока! Не трогай! Ой… дай я отдышусь… немного! А то… умру сейчас!

Он подтянулся выше, на уровень ее грудей и стал осторожно играть губами и языком с ее правым соском.

— А-а-а-х-х… О-о-х-х… как же мне… Так хорошо… аж — дурно стало! Голова-то как кружится…

Дождавшись, когда ее дыхание немного выровнялось, он спросил:

— Ну что? Еще разок?

Она отпрянула от него:

— Нет-нет-нет… Н-н-н-е надо! Пока не надо! Боюсь… я не выдержу! Умру… А уж орать начну — точно!

Косов чуть отодвинулся от Маши, потянувшись, взял папиросы и закурил.

— У-ф-ф… дай мне затянуться пару раз…, - она втянула в себя дым, чуть замерла и обмякла…

— Ой… ну как же мне… сладко-то…

— Так что… больше не хочешь?

Машка привстала, и легла, опершись на локоть, поглядела на него:

— Что значит — не хочешь?! Я просто не смогу так больше… Это… это очень уж большое… потрясение! И сладко-сладко… и даже — страшно… что вот-вот умру!

— Ну как же? А в прошлый раз?

— Прошлый раз, прошлый раз… В прошлый раз — я просто побаивалась еще тебя… Все прислушивалась… и к тебе, и к себе!

Видя, что девчонка малость отошла от бурного оргазма, он принялся снова исследовать ее тело…

— Маш!

— М-м-м?

— А давай еще разок, а? Очень уж мне понравилось, как ты кончала!

— Понравилось ему… Мне может тоже понравилось… Только боязно что-то…

— Ну чего ты? Давай… я тебе попку так поласкаю? Я же видел, что тебе понравилось!

— Ты что? Ты и там тоже… ласкал?

— Ну да… а ты что же — не чувствовала?

— Нет… просто в какой-то момент… меня как прострелило! Вот так — всю сразу… от головы и до ног. Мне кажется… я даже сознание потеряла… как тьмой накатило! И вот… ты и правда — совсем бесстыжий! Мало того, что такое делаешь… Ты же еще и обсуждаешь это! Ни стыда, ни совести! Ни на грош!

Косов засмеялся, приобнял ее за талию и рывком перенес-посадил ее на себя сверху.

— И что… так уж и не понравилось? Вот совсем-совсем?

— Ты, Ваня… дурачок что ли? Я же говорю… Это не так называется — не понравилось! Понравилось… конечно же! Только… страшно как-то… повторять!

— И вообще — не хочется? — продолжал «пытать» Машу Иван.

— Ну-у-у… хочется! Только страшно!

— Ну… дай мне поласкать тебя… попку?

— Вот же… настырный какой, а?! — притворно возмутилась Машка.

— А давай так — ты мне, а я тебе?

— Это — как?

— А вот так…, - Косов развернул девушку к себе спиной и подвинул ее повыше.

— Ох! — она замерла на секунду, — Вань! Я так вообще не смогу ничего сделать!

— Ну-у-у… мы только попробуем, хорошо?

Они — попробовали! Косову… не удалось получить наслаждение, потому как с определенного момента Машка вновь впала «в нирвану» — то судорожно стискивала его ногами; то приподнималась и терлась о его лицо промежностью; то замирала, постанывая и подергиваясь; то пыталась соскочить с него. Это дело он пресекал, удерживая ее за бедра. Потом она просто замерла, уткнувшись лицом ему в пах, и только тискала-сжимала ручкой член.

— Ты живая… красавица? — тихо засмеялся Косов спустя некоторое время.

— О-о-о-х-х… он еще… издевается… Вот же…

Маша приподнялась на нем, подрагивая руками, ногами. Подергивая мышцами живота, отдышалась… и развернулась к нему лицом. Села, уперевшись локтями ему в грудь и пристально всмотрелась в его лицо:

— Вот откуда ты такой взялся — бесстыжий, наглый… умелый?! — потом легла, уткнувшись ему подмышку…, - Ва-а-а-нь?

— М-м-м? — промычал вопросительно он, шаря по сторонам в поисках курева.

— А я же… ничего не смогла сделать, да? Ну-у-у… ты же… не спустил?

— Нет…

— Ну вот… я так и знала! А зачем тогда?

— Х-м-м-м… ну — я надеюсь, что у меня это еще впереди!

Она вздохнула, приподняла голову:

— А как ты хочешь?

Иван засмеялся:

— Я много как хочу!

— Да-а-а? А как именно?

«А вот правда — а как именно? Ну… на хороший минет здесь надеяться не стоит, я так думаю! Даже — уверен! Анал? Да тоже — очень вряд ли! А тогда как?».

— Вот, послушай! — мелькнула у него мысль, и появилось недоумение — «Почему я об этом совсем забыл? Ведь это же… да большинство мужиков же об этом тоже — мечтали! Порнуха там… то — сё!» — А вот у тебя же… как у балерины, должна быть хорошая растяжка? Ну там… шпагат… продольный, поперечный? Ножку там… за голову закинуть?

Девушка удивилась, отобрала у него папиросу и сделала несколько затяжек:

— Ну… вообще-то — да! Только… это же не так просто — раз! И шпагат! Или раз — и ножка за головой! Мышцы же и связки разогреть надо! Не так сразу!

— А давай… попробуем? Ну — пусть это будет и не полный… не чистый шпагат!

Они попробовали. Ощущения были… очень необычные! Это было — классно! Только вот Косов видел, что девчонка — не в восторге!

— Тебе не нравится? — нависая над ней на вытянутых руках, спросил Иван.

Маша держала руками свои широко раскинутые красивые ножки.

«Ну — почти чистый шпагат!».

— Ну… как сказать… во-первых… очень глубоко… даже — больно! Во-вторых… мне приходится контролировать себя… и ноги держать… и вообще… я так долго не смогу! И — точно не кончу!

«Облом-с!».

— Ладно… извини… просто хотелось попробовать! — Косов убрал ее руки с ног, и потянул красивые ножки вниз, просто приобнял ее за попу.

Она, похоже решив, что он разочарован, предложила:

— Ну… давай чуть позже еще попробуем?

И они попробовали, когда она стояла, уперевшись спиной в стену, а он, придерживая, одной рукой ее ножку, закинутую почти вертикально…

«Ах… как! Попробовал! И так… здорово!».

В процессе они целовались взасос. А когда он начинал целовать ее длинную шею, Машка начинала всхлипывать и стонать…

— У-ф-ф… вот теперь — другое дело! — снова лежала она на нем, — Теперь и мне… очень понравилось!

Они делали это — и снова, и снова, и снова. Ласкать его ртом она, как правильно подумал Косов, толком и не умела, но — была ласкова, послушна. А потому Косов выдавал рекорды выносливости.

Решили, что пора уняться, когда уже за окном было совсем светло,